![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Несбывшееся: Возвращение из Сиэтла
Jan. 19th, 2016 09:43 amНад северной частью Тихого океана опустилась ночь. Борису Грибкову казалось, что он летит уже целую вечность. Только маленькие белые таблетки не давали его глазам сомкнуться. Расплата за них наступит — но не сейчас, а когда они приземлятся. Если они приземлятся.
Вокруг него не было ничего кроме воды. Вот уже долго вокруг него не было ничего кроме воды. Союз Советских Социалистических Республик был самой большой страной в мире, но в Тихом океане он мог бы поместиться полностью, и ещё осталось бы место. Борис и представить себе не мог, насколько океан уныл и пустынен: до последнего времени он летал только над сушей. Там всё было совсем по-другому. Мягко говоря.
– Лёня, как мы идём?– спросил он штурмана.
– Товарищ командир, рекомендую изменить курс на три градуса к северу. Повторяю, изменить курс на три градуса к северу,– ответил Цедербаум. Они с Грибковым пытались вывести Ту-4 по широте и долготе на точную точку рандеву, в которой не было других ориентиров помимо волн, волн и волн.
– Изменяю курс на три градуса к северу,– продублировал Грибков свои действия.– Где мы? В пятнадцати минутах от точки рандеву?
– Скорее в двадцати—двадцати пяти. На западном курсе был сильный встречный ветер,– ответил Цедербаум.
Видимо, Грибков непроизвольно издал какой-то недовольный звук, потому что штурман спросил сразу же:
– Что у нас с топливом, товарищ командир?
– Плохо у нас с топливом, Лёня.
Борису не нужно было смотреть на приборы, чтобы сказать это. Полёт от Бухты Провидения до Сиэтла вышел за пределы радиуса действия Ту-4, так что тот не мог вернуться на свой аэродром. Все остальные аэродромы между Сиэтлом и Бухтой Провидения были американскими или канадскими. Эх, если бы только царское правительство не продало американцам за бесценок Аляску! Но поздно было жалеть об этом.
Аэродрома впереди не было — в точке рандеву с оговоренными координатами бомбардировщик должны были ждать советские военные корабли. Если Ту-4 выйдет на эту точку, если он сумеет приводниться, если мореманы всё сделают правильно... Если все эти вещи пройдут идеально, то экипаж, возможно, спасётся. По крайней мере, на это была надежда.
Большинству Ту-4, взлетевшим с советских аэродромов, требовалось всё (ну или почти всё) их топливо только для того, чтобы достичь своих целей. Их экипажам не высылали навстречу военных кораблей. Вместо этого им предписывалось после сброса бомбы произвести аварийную посадку на любой аэродром, который они смогут найти, или воспользоваться парашютами – и надеяться, что янки, которым они попадутся, не вздёрнут их на ближайшем дереве и не сожгут живьём.
Борис выполнил свой приказ. Бомба превратила ночь в день, когда взорвалась над Сиэтлом, и две отдельные взрывные волны последовательно ударили по Ту-ч. Борис ожидал только одну. Возможно, вторая была отражена от поверхности — он не знал этого, и это не имело значения: важно было только то, что самолёт пережил и её удар.
( Время тянулось медленно. После того, как прошли все двадцать пять минут и стрелка указателя уровня топлива первого двигателя упёрлась в красный сектор... )
Борис перерезал тросик, соединявший его плот с бомбардировщиком. Вскоре стало видно шлюпки со спасательных судов. Самым большим кораблём флотилии был эсминец «Сталин» рядом с ним были суда поменьше — пограничные корабли и несколько рыбацких судов. Все их экипажи высыпали на палубы, махали руками и что-то орали.
– Ребята, вы сделали это,– перекрыл все голоса боцман со шлюпки.– Вломили
– Служим Советскому Союзу!– ответил Грибков. Не то, чтобы сам он никогда не матерился, но здесь и сейчас, из уст офицера, только что вернувшегося с задания, не предполагавшего его возвращения, простой мат показался ему неуместным.
– Поднять этих героев на борт!– скомандовал боцман своим морякам.
Они выполнили его приказ. За покинутым плотом Ту-4 погружался в воду всё глубже и глубже. Они ещё не успели доплыть до спасательного судна, пославшего за ними шлюпку, когда он утонул окончательно. Грибков отдал ему честь. Как и он сам, самолёт сделал всё, что от него требовали. И даже больше.
Вокруг него не было ничего кроме воды. Вот уже долго вокруг него не было ничего кроме воды. Союз Советских Социалистических Республик был самой большой страной в мире, но в Тихом океане он мог бы поместиться полностью, и ещё осталось бы место. Борис и представить себе не мог, насколько океан уныл и пустынен: до последнего времени он летал только над сушей. Там всё было совсем по-другому. Мягко говоря.
– Лёня, как мы идём?– спросил он штурмана.
– Товарищ командир, рекомендую изменить курс на три градуса к северу. Повторяю, изменить курс на три градуса к северу,– ответил Цедербаум. Они с Грибковым пытались вывести Ту-4 по широте и долготе на точную точку рандеву, в которой не было других ориентиров помимо волн, волн и волн.
– Изменяю курс на три градуса к северу,– продублировал Грибков свои действия.– Где мы? В пятнадцати минутах от точки рандеву?
– Скорее в двадцати—двадцати пяти. На западном курсе был сильный встречный ветер,– ответил Цедербаум.
Видимо, Грибков непроизвольно издал какой-то недовольный звук, потому что штурман спросил сразу же:
– Что у нас с топливом, товарищ командир?
– Плохо у нас с топливом, Лёня.
Борису не нужно было смотреть на приборы, чтобы сказать это. Полёт от Бухты Провидения до Сиэтла вышел за пределы радиуса действия Ту-4, так что тот не мог вернуться на свой аэродром. Все остальные аэродромы между Сиэтлом и Бухтой Провидения были американскими или канадскими. Эх, если бы только царское правительство не продало американцам за бесценок Аляску! Но поздно было жалеть об этом.
Аэродрома впереди не было — в точке рандеву с оговоренными координатами бомбардировщик должны были ждать советские военные корабли. Если Ту-4 выйдет на эту точку, если он сумеет приводниться, если мореманы всё сделают правильно... Если все эти вещи пройдут идеально, то экипаж, возможно, спасётся. По крайней мере, на это была надежда.
Большинству Ту-4, взлетевшим с советских аэродромов, требовалось всё (ну или почти всё) их топливо только для того, чтобы достичь своих целей. Их экипажам не высылали навстречу военных кораблей. Вместо этого им предписывалось после сброса бомбы произвести аварийную посадку на любой аэродром, который они смогут найти, или воспользоваться парашютами – и надеяться, что янки, которым они попадутся, не вздёрнут их на ближайшем дереве и не сожгут живьём.
Борис выполнил свой приказ. Бомба превратила ночь в день, когда взорвалась над Сиэтлом, и две отдельные взрывные волны последовательно ударили по Ту-ч. Борис ожидал только одну. Возможно, вторая была отражена от поверхности — он не знал этого, и это не имело значения: важно было только то, что самолёт пережил и её удар.
( Время тянулось медленно. После того, как прошли все двадцать пять минут и стрелка указателя уровня топлива первого двигателя упёрлась в красный сектор... )
Борис перерезал тросик, соединявший его плот с бомбардировщиком. Вскоре стало видно шлюпки со спасательных судов. Самым большим кораблём флотилии был эсминец «Сталин» рядом с ним были суда поменьше — пограничные корабли и несколько рыбацких судов. Все их экипажи высыпали на палубы, махали руками и что-то орали.
– Ребята, вы сделали это,– перекрыл все голоса боцман со шлюпки.– Вломили
[…] америкашкам!– Служим Советскому Союзу!– ответил Грибков. Не то, чтобы сам он никогда не матерился, но здесь и сейчас, из уст офицера, только что вернувшегося с задания, не предполагавшего его возвращения, простой мат показался ему неуместным.
– Поднять этих героев на борт!– скомандовал боцман своим морякам.
Они выполнили его приказ. За покинутым плотом Ту-4 погружался в воду всё глубже и глубже. Они ещё не успели доплыть до спасательного судна, пославшего за ними шлюпку, когда он утонул окончательно. Грибков отдал ему честь. Как и он сам, самолёт сделал всё, что от него требовали. И даже больше.
